(продолжение II-го тома)

(продолжение II-го тома)

Усадив девушек за чистенький столик, Анахорет стал собирать заказы (Фе-мистоклюс еще не дошел: он тащил машинку и прочие вещи). Магда попросила пирожок и "Пепси", Волкова - три порции картошки, а Трубилина, роясь в карманах, рассеянно бросила: "Ну, зачитайте им все, что наверху написано!" По странной тишине Трубилина поняла, что ляпнула что-то не то. Она взглянула на вытянувшееся лицо молодого чело-века и обезоруживающе улыбнулась:
- Ну хорошо, кетчуп можете не брать!
Поглощая картошку, Волкова промычала: "Да-а, давненько мы здесь не бывали..."
- И не говори, - сказала Трубилина, подбирая крошки от "Биг-Мака". - Вспомни-ли молодость!
- Да, ребята! - спохватилась Волкова. - Вы уже можете идти! Мы не смеем вас задерживать.
- Надо так надо, - поддержала ее Трубилина. - Мы же понимаем: дела!
- Нам было очень приятно провести с вами время, - добавила вежливая Магда. - Когда захотите еще сходить в "Макдональдс" - звоните.
И юношам, только понадеявшимся весело провести время, пришлось удалиться.
- А какие хамы! - возмущенно сказала Волкова. - Ни тебе цветов, ни подарков, ни "спасибо"...
В углу ресторана, у столика с надписью "Для пеленания младенцев" стоял груст-ный охранник.
- Не может быть нам весело, а ему грустно! - поднялась вдруг Трубилина. - Надо найти ребенка! Может, у человека талант пропадает - ему за эти два часа пеленать некого было!
- Я не могу, - пожала плечами Волкова. - Светлана Михайловна сказала: только на третьем курсе…
- А Шур уже отдал своих младенцев родителям, - подала голос Магда.
- Черт возьми, журналисты мы или нет?!
Через полчаса орущий ребенок, вытащенный из первой попавшейся коляски, был с триумфом доставлен охраннику. Тот обрадовался, забегал вокруг столика, засуетился и обернув пеленку наподобие портянки, арестовал и Магду, и Трубилину, и Волкову.
- За что? - испугались Магда и Трубилина, заворожено глядя на охранника. Вол-кова же не испугалась:
- "О эти обручи, о эти покрывала, как тяжелы они!" - продекламировала она и, не обращая внимания на обалдевшего охранника, привычным путем направилась в "воронок".
Плюхнувшись на сиденье рядом с водителем, она угрюмо бросила:
- Домой!
Непонятливый шофер повез Волкову на Петровку...
Вернувшись домой после долгих хождений по коридорам соответствующего учреждения, Волкова застала в квартире Трубилину и Магду, а также плачущего ПВБ. "Вона как... переживает…" - умилилась Волкова и зашла в комнату.
ПВБ сидел перед компьютером и, обняв Магду за талию, плакал у нее на груди. Магда гладила его по головке. Волкова сразу помрачнела и демонстративно развязно уселась в кресло:
- Что это они там вытворяют? - осведомилась она у Трубилиной, щуря глаза. Трубилина, как обычно, считавшая чьи-то (ну уж точно - не свои) деньги, объяснила:
- ПВБ набрал свою диссертацию десятью различными шрифтами и с картинками. Потом попробовал распечатать... И теперь у него нет ни диссертации...
- Ни Марка Твена, - перебила Волкова и подошла к обнимающейся парочке. - Ты что же это, Магда, а? Занимаешься распространением трудового опыта по порче рефера-тов?!
Магда испуганно отошла от компьютера и ПВБ.
- Что вы сделали с моим компьютером?! - в ужасе закричала Волкова, увидев на экране надпись "Bad or missing command. com". - Это все ты! Ты! - в слезах она принялась трясти ПВБ за плечи. - Это все ты со своим Марком Твеном... Десять шрифтов!!! Где чувство меры? Где Гораций? Вот он, - она схватила томик с полки. - "Невредим серединой проедешь..." Кто же делает диссертацию с десятью шрифтами и картинками??? Да у вас, мужиков, вообще нет вкуса!.. Кто же...
- Это я сказала! - обидчиво заметила Трубилина.
- Что? - не поняла Волкова.
- Это я сказала про мужиков, - захныкала Трубилина. - Это я... про мужиков...
- Ну хорошо, - согласилась Волкова, - ну хорошо, ты сказала... И все равно нет у них вкуса! Кто, - она обратилась к мужу, - кто в твоем возрасте одевает свитерочек с собачками?..
- С лошадками, - пискнул ПВБ.
- Не перебивать! - крикнула Волкова и, повернувшись к испуганной Магде и хнычущей Трубилиной, прокомментировала: - Инфинитивное предложение. Значение категорического приказа... Ты перестал следить за собой, - она вновь обратилась к ПВБ. - Где твой красный пиджак, из-за которого я, собственно говоря, и вышла за тебя... Где эти белоснежные роскошные шелковые рубашки... Где они?..
- В шкафу, - многозначительно сказал ПВБ и помавал бровями.
- Да, в шкафу… - с горечью повторила Волкова. - Раньше ты у меня ассоции-ровался с простыней... пардон, с тогой, а теперь, - она скептически оглядела ПВБ, - а теперь - с лошадками... - Она упала в кресло и закрыла лицо руками. В наступившей тишине Трубилина продолжала считать деньги:
- Сто, двести, семьсот, восемьсот... штука...
- А ты, - вдруг устало сказал ПВБ. Волкова раздвинула пальцы правой руки и взглянула на мужа одним глазом. - А ты... как ты одеваешься!
- А как я одеваюсь? - удивилась Волкова.
- Да никак! - яростно выкрикнул ПВБ и с вызовом посмотрел на нее.
Волкова оглядела свои потрепанные джинсы-клеш, поправила рукав рубашки, заглянула под нее...
- По-моему, все нормально… - она неуверенно посмотрела в сторону Трубилиной и Магды. - Магда, ты как считаешь?
Магда стыдливо опустила глаза.
- Ах, вот как! - Волкова разозлилась и, схватив за руку ПВБ, потащила его в спальню. Трубилина с Магдой побежали за ними.
- Вот, смотрите, - Волкова открыла свой гардероб.
- Знаем, знаем, - сказала Трубилина, - слева висит 18 блузок и справа - 18. Слева 5 костюмов и 9 юбок и справа то же...
- А вот… - ПВБ распахнул свой шкаф и, выбрав вешалку с разноцветными шелко-выми рубашками, швырнул ее на кровать...
- Ну и что, - отпарировала Волкова и бросила на рубашки вешалку со своими юб-ками - одна короче другой.
- А вот… - ПВБ бросил на кровать два пиджака... "А вот", "а вот" слышалось теперь без перерыва. Магда с Трубилиной вертели головами, как зрители на теннисном матче.
- Что, съел? - злорадно усмехнувшись, Волкова сняла последние вешалки и выло-жила на кровать два роскошных вечерних платья.
ПВБ растерянно поглядел на Волкову, на Магду, на свой пустой гардероб, на Трубилину и вдруг, странно улыбнувшись, полез под кровать. Пошуршав там минут пять, он вылез с замусоленным свертком. Бережно развернув его, он достал какие-то диковинные рубашки странного покроя. Непонятнее всего была форма воротника - то "бабочкой", то "стоечкой", то черт знает чем. Внутренне торжествуя, ПВБ положил рубашки поверх волковских платьев.
- Старый трюк, - пожала плечами Волкова. - Я это видела уже сто раз... К тому же мы все знаем, что в молодости ты пытался стать модельером, но потом увлекся Уитманом и решил, что будешь разведчиком. Или филологом. Но это, в принципе, одно и то же. А рубашки...
Волкова не успела договорить. Трубилина, рыдая, упала на кучу вещей и, вцепившись в рубашки ПВБ, заголосила:
- Какие красивые рубашки! А-а-а!
- Что ты, Трубилина, - попыталась урезонить ее Волкова. - Это же кустарное производство! Липа! Самиздат!
- А-а-а! Какие красивые рубашки! - не унималась подруга. - Я никогда не видела таких красивых рубашек... А-а-а!
Трубилина обнимала рубашки, пиджаки, юбки и горько всхлипывала, а когда Магда попыталась стащить ее с груды вещей, она заплакала еще горше. Все были в растерянности. Волкова первой пришла в себя и официальным тоном сказала, обращаясь к Трубилиной:
- Трубилина, если ты сейчас же не слезешь с наших вещей, я всегда буду го-ворить, что про мужиков сказала я!
Трубилина быстренько вскочила, отряхнулась, разложила одежду на три стопочки и дисциплинированно уселась на краю кровати.
- Вот умница! Вот молодец! - елейным голосом пропела Волкова. - Теперь пода-вай мне одежду, я ее в шкаф уложу.
- Это твое, - пояснила Трубилина, подавая наряды из первой кучки. Балдицын заворожено смотрел на Волкову.
- Это - его, - Трубилина начала подавать вторую стопку.
- А это мое, - сказала Трубилина и начала деловито укладывать третью, самую высокую стопку в свою холщовую торбу.
- Как... как... как... как это твое? - оторопела Волкова.
Трубилина пожала плечами и ничего не ответила.
- Трубилина! - грозно произнес ПВБ и заискивающе посмотрел на жену. - Труби-лина! Вспомни, где ты находишься!
Трубилина выпрямилась, сделала страшное лицо и грозно спросила: - Да кто ты такой??!
ПВБ испуганно заморгал, замахал руками и, скороговоркой произнося: "Да я что? Я - ничего! Да пожалуйста, пожалуйста..." - удалился на кухню.
Ничего не оставалось делать, как отдать Трубилиной все, что ей нравилось в квартире ПВБых...

Период усиленной летней подготовки Москвы к празднику 850-летия Волкова провела за 101-ым километром. Ее вежливо попросили. Там она нашла теплую компанию, с которой весело проводила каникулярное время, изредка наведываясь в Москву на заработки. Она подрабатывала в строительных бригадах, искусно рас-крашивая двери во все цвета радуги.
В это же время Трубилина прилагала все возможные (и невозможные) усилия, чтобы ее, не дай бог, где-нибудь не напечатали. Однако уберечься не удалось...
В одно из похмельных утр Волковой принесли телеграмму (с оплатой при получении), в которой Трубилина на целых сто тысяч хныкала и жаловалась, что ее-де снова напечатали. И не в престижном "Огоньке", а в какой-то - эпитет неразборчиво - "Комсомольской правде".
"Ну, это уже свинство!" - подумала Волкова и тут же надиктовала почтальонше ответную телеграмму, начинавшуюся словами "Из твоей телеграммы я узнала, что..." Дальше шел полный текст телеграммы Трубилиной, в конце же Волкова добавила пару фраз, залетевших в ее лексикон неизвестно откуда. Оплатить телеграмму, разумеется, должен был получатель.
Трудно сказать, сколько бы еще длился обмен любезностями в этом духе, но в другое похмельное утро Волкова совершенно случайно и, можно сказать, непред-намеренно взглянула на календарь и узнала, что на дворе осень.
- Плохо, сказала Волкова с неизъяснимым чувством злорадного удовлетворения. - Плохо, - повторила она с истинно манихейской интонацией. - Плохо... Плохо... Плохо... - бубнила она в электрички, пытаясь подражать стуку колес. - Плохо! - наконец произнесла Волкова и с чувством хлопнула дверью своей московской квартиры.
Услышав возню в прихожей, из комнаты, едва успев закрыть игру, выпорхнул ПВБ. Увидев жену, он шаркнул ножкой и, распластавшись в глубоком реверансе, спро-сил нежным, как флейта, голоском:
- А как ваша курсовая, Наташа?
Волкова задумалась. Повторять еще раз "Плохо!" не хотелось. Но ПВБ надо было поразить чем-нибудь колоритным, деревенским, ядреным...
- Трандец курсовой, блин, - сосредоточенно и вдумчиво проговорила Волкова и посмотрела на ПВБ. Тот посмотрел на нее, шаркнул ножкой и осторожно переспросил:
- Что вы сказали?
- Я сказала, что все на линии! - огрызнулась Волкова и направилась в гостиную.
- О-о-о! Идить твою мать, Филиппыч! - воскликнула она, увидев там Калинину. Та рассматривала альбом с репродукциями Рублева и декламировала самой себе подходящие к той или иной иконе стихи Бодлера. На подругу она покосилась с неудовольствием и как-то даже подозрительно принюхалась. Удивленная таким приемом, Волкова, взяла у Калининой Рублева, полистала его и отшвырнула на диван. Калинина вскочила и, яростно сверкнув стеклами очков на подругу, погрозила ей кулаком.
- Это что еще за... - разозлилась Волкова и, развалившись в кресле, грязно выру-галась.
Калинина заохала и забегала вокруг кресла, рассматривая Волкову в фас и профиль. Убедившись, что пришла и в самом деле она, Калинина, сокрушенно про-изнеся: "Вот что дача-то с людьми делает!" - убежала в Горьковку заказывать труды Макаренко и Сухомлинского, дабы перевоспитать подругу по всем правилам педа-гогической науки.
Волкова лениво потыкала кнопки телефона и на почти литературном языке (с непривычки у нее разболелась голова) договорилась о встрече с Трубилиной и Магдой.