("РГ"-2004)

("РГ"-2004)

ДЕТСКИЙ ВЫТРЕЗВИТЕЛЬ

Взрослые, сильно напившись, рискуют «загреметь» в вытрезвитель. Пьющие дети, которых сейчас немало, а также юные наркоманы попадают в детско-подростковое наркологическое стационарное отделение, которое открылось в Москве при наркологическом диспансере №12 год назад.
Тропинку, которая ведет от автобусной остановки, отделяет от трехэтажного здания диспансера глубокая канава. Как будто окружили его, как старинную тюрьму, рвом, чтобы оттуда никто не сбежал. На самом деле – прокладка каких-то обычных труб. Да и пребывание в диспансере – только добровольное. К тому же обстановка внутри похожа не на мрачный вытрезвитель, а на комфортабельный пионерский лагерь. Комнатки на троих, с новенькой мебелью, с отдельным санузлом. Артстудия, мастерская, тренажерный зал, бассейн… По коридорам проносятся на полдник дети, лет 10-14. Чистенькие, в спортивных костюмах, джинсах, футболках. В общем, совсем не похожи на алкоголиков. И тем не менее именно из-за пристрастия к «зеленому змию», травке или клею «Момент» они здесь и живут. Это, пожалуй, и есть самое пугающее: маленьких наркоманов и алкоголиков не отличишь от обычной детворы, выбегающей из школы после уроков.
Заходим с Вероникой Готлиб, заведующей стационарным отделением, в крайнюю комнату. На кроватях лежат двое самых старших здесь ребят, семнадцатилетние Сергей и Олег. Они новички, прибыли на лечение только вчера в весьма сильном опьянении, которое для них, впрочем, обычно. Сегодня у них абстинентный синдром. Попросту говоря – похмелье.
- Я без отца живу, - рассказывает о себе Сергей. – И Олег тоже. Чем занимаемся? А ничем. Я в ПТУ год проучился, а потом с учителями поругался и бросил. На работу мы хотели устроиться, а везде берут только с 18 лет. Пьем во всяких компаниях уже года три, наверное, да?…
Сергей вопросительно смотрит на Олега. Тот молча кивает, говорить не хочет – голова болит. По словам врачей, приятели, одиннадцатиклассники по возрасту, выпивали по 1,5-2 литра водки в день на каждого. Утром похмелялись, и – все заново. В диспансер попали после уговоров нарколога и матерей.
- Давай-ка посмотрим на твое состояние, - говорит Вероника и просит Сергея встать.
Он поднимается, закрывает глаза, протягивает вперед руки и растопыривает пальцы.
- Уже не дрожат, - констатирует врач. – Только ладони еще мокрые.
Скорее всего, ребята проведут здесь месяц-полтора. Это стандартный срок лечения в диспансере. За это время подростки должны не только отвыкнуть от ежедневного употребления спиртного, но и научиться решать свои проблемы другими способами. А для этого – разобраться в самих себе. В арт-студии на полках стоит множество черных пластилиновых голов - ребята лепили свои автопортреты. На нижней полке черный, почти гладкий брусочек – ребенку никак не удается сделать себе глаза. Наверху, наоборот, девичья головка, украшенная множеством деталей – кудряшки, очки, бантики. А сзади стоит местный шедевр – лицо, окруженное то ли зелеными волосами, то ли ажурным платочком, снизу подпирает мощная женская грудь. Каждая скульптура – диагноз. Глядя на пластилиновые произведения, психологи определяют проблемы каждого ребенка и способы их решения. На стенах по всему зданию - детские рисунки. Среди морских пейзажей и розочек проскальзывают “натюрморты” с листиками марихуаны и сигаретами.
У Вероники разрывается от звонков телефон. Подмосковный детский дом хочет вылечить питомцев от привычки нюхать клей «Момент». На вопрос, сколько человек этим увлечены, интернат отвечает - все. Позже звонит мама бывшего пациента, «клеевика» с сильной зависимостью, 10-летнего Леши. Мальчишка на четвертый день сбежал из стационара домой.
- А почему вы его не удержали? Надо было к кровати привязать! – возмущается мама.
Но принудительное лечение, как давно уже знают врачи, неэффективно. Поэтому в стационар берут ребят только с их добровольного согласия. Бывает, сбегают. Причины разные. Был случай, когда на свободу рванули сразу двое: сначала один «клеевой» наркоман, а следом – его приятель. Позже выяснилось, что первый не выдержал, отправился за «Моментом», а второй кинулся его догонять, чтобы отговорить. Вернулись вместе. Был среди пациентов маленький 9-летний Вовка, постоянно сбегавший из дома. На прогулках во дворике он поначалу тоже рвался «в далекие края», легко проскальзывая между прутьями забора. Его удержали другие ребята, соседи. Спрашивали – куда же ты пойдешь? И отговаривали: «бродяжка» нырял сквозь забор обратно. Кстати, самым маленьким пациентом за всю историю диспансера был 8-летний мальчик, тоже «увлеченный» «Моментом». Москвич из неблагополучной семьи.
Ни один из пациентов не приходил на лечение самостоятельно. Всех привели – или родители, или врачи, или педагоги из детдомов, или милиция. А вот на повторное лечение «сорвавшиеся» юные алкоголики просятся уже сами. Удастся ли насовсем отбить охоту к спиртному и наркотикам – зависит от множества причин. Сейчас врачи гордятся одним мальчишкой, который после лечения не пьет уже целых 6 месяцев. Во многом этому помогло то, что его мама оказалась очень сознательной, сама стала ходить к психологу и, похоже, сумела наладить отношения со своим ребенком.
- Чаще всего дети начинают пить оттого, что разладились отношения с родителями, - рассказывает Ина Баушева, заместитель главного врача по социально-психологической работе. – Этим грешат и семьи алкоголиков, и те, кого обычно относят к благополучным. Многие родители не умеют воспитывать своих детей, не находят времени, чтобы общаться с ними. Им совершенно все равно, что происходит с их ребенком. Нередко они говорят нам по телефону, чтобы их сына или дочку оставили в диспансере подольше. Им же при этом меньше забот! А вот дети очень волнуются за родителей. Позвонят домой, мама трубку не взяла, и они начинают переживать: а вдруг с ней что-то случилось. И сбегают, чтобы узнать, все ли дома в порядке. Они более взрослые, чем их родители.